Тур Хейердал — норвежская легенда
Легендарный норвежский путешественник-авантюрист Тур Хейердал переплывал океаны не умея плавать, и получил «Оскар», не будучи кинематографистом. А в этом году ему исполняется 100 лет! Жаль, не дожил.
27 апреля 1947 года в порту перуанского города Кальяо собралась внушительная толпа. Преимущественно журналисты и чиновники, но и обычных зевак тоже хватало. Тут и там раздавались смех и крики: «Безумцы!» Все глаза были устремлены на странное, с позволения сказать, судно, мирно колыхавшееся на волнах у самого причала. Это был массивный плот, в центре которого возвышалась кабина из бамбука. По плоту расхаживали несколько мужчин в костюмах.
Самый улыбчивый — высокий блондин с трудным норвежским именем Тур Хейердал — постоянно переговаривался с публикой на ломаном английском и испанском. Наконец ему дали возможность произнести речь. Большинство присутствовавших его не поняли, но нашлись те, кто перевел другим, что этот ненормальный собирается переплыть океан на плоту под названием «Кон-Тики», чтобы достигнуть берегов Полинезии. Перевод сопровождался взрывами смеха или обеспокоенным оханьем. Создавалось ощущение, что это обставленная с особой пышностью попытка самоубийства. Даже американский посол напутствовал смельчаков такими словами: «Ваши родители очень огорчатся, узнав, что вы погибли!»
Кульминацией церемонии проводов шести сумасшедших в океан стало крещение плота молоком кокосового дерева.
На следующее утро, 28 апреля, «Кон-Тики» скрылся за горизонтом. Предполагалось, что через три с лишним месяца он причалит к островам Полинезии. Единственный, кто верил в «Кон-Тики» безоговорочно, был сам капитан экспедиции. Впрочем, у Хейердала не было другого выхода, кроме как верить: его научная теория была разгромлена, жена его больше не понимала, денег не было вовсе. Да, все что имел Тур Хейердал, — это вера. И этот плот.
Злоключения маленького норвежца
Рядом с норвежским городком Ларвик находилась Церковная бухта, которая пользовалась у местных дурной славой. Согласно легенде, много лет назад некая женщина бросила в воды бухты своего незаконного мертворожденного ребенка и с тех пор здесь обитает злой дух, который рыщет по дну в поисках свежих утопленников. Несмотря на зловещую легенду, а может, именно благодаря ей мальчишки из Ларвика не упускали случая искупаться в Церковной бухте.
Главным испытанием на смелость было не купание и даже не прыжки с высоких скал. Почет и уважение товарищей заслуживал тот, кто пробежит по мокрой узкой перекладине, которая вела к купальне и для беготни, конечно, не предназначалась. Десятилетний Тур сразу понял, что это его шанс. Втянув голову в плечи и разбежавшись, он стал быстро перебирать ногами по перекладине. Мальчику удалось преодолеть уже половину, когда на особенно скользком участке он не удержал равновесия.
Товарищи видели, как Тур неуклюже взмахнул руками в воздухе и сиганул с высоты в темные воды бухты. Ситуация неприятная даже для опытного пловца, а Тур им не был. Собственно, он вообще не умел плавать. Мальчики в оцепенении наблюдали, как Тур всплыл на поверхность и беспомощно колотил руками об воду. Детей сковал страх, они были не в силах отвести взгляд, но и не в состоянии помочь. И тут самый младший в компании мальчик по прозвищу Американец, данному ему неизвестно за что, ожил. Он кинулся к купальне, сорвал с гвоздя спасательный круг и швырнул его вниз. Уже через минуту ребята тянули за веревку круг, в который вцепился Тур.
Это был уже второй раз в короткой жизни Тура, когда волны могли навсегда сомкнуться над его головой. В1920 году пятилетний Тур провалился под лед, опять же пытаясь заслужить уважение приятелей и достать пилу, оставленную у проруби ледорезами. Тогда ребята вытащили его за ногу. История в Церковной бухте окончательно отвадила мальчишку от воды. Он решил, что никогда в жизни не зайдет в глубокий водоем. Никакие блага, обещанные отцом за уроки плавания, не могли заставить его изменить это решение. До двадцати лет он смертельно боялся воды и так никогда и не научился плавать.
Тур был поздним ребенком и, как многие поздние дети, подвергся усиленной опеке родителей. Больше, конечно, преуспела мать. Дважды разведенная Алисон Хейердал была большой поклонницей английской системы воспитания. А это значит, что каждый час, каждая минута мальчика была расписана. Даже сидение на горшке регламентировалось. Однажды Алисон застала своего мужа-пивовара в объятиях горничной. Унижение было настолько велико, что в ту же ночь Алисон навсегда покинула супружеское ложе и, отгородившись для приличия ширмой, обосновалась в комнате сына.
Однажды с гор, у подножия которых примостился дом Хейердалов, спустился человек. Он был бос, у него были грязные ноги, но говорил он складно. Человек попросил еды, пообещав взамен помочь по хозяйству. Его звали Ула, и он был отшельником -жил высоко в горах, питался тем, что пошлет земля, и общался с животными чаще, чем с людьми. Пока Ула колол дрова, Тур завороженно наблюдал за ним и задавал один вопрос за другим. Так завязалась первая в жизни мальчика дружба.
С позволения матери Ула иногда брал Тура с собой в горы, где рассказывал про птиц, насекомых и растения. Самые диковинные экземпляры мальчик приносил домой. Коллекция стремительно росла, а с ней пополнялись и ряды приятелей Тура. Ящерицы в банках и бабочки под стеклом не зря расстались с жизнью: они помогли любознательному мальчику приобрести уважение друзей. Жемчужиной коллекции стала гадюка. На глазах восхищенных товарищей Тур голыми руками ловко схватил за хвост загоравшую на солнце тварь и заключил ее в банку. Очевидно, что выбор Туром факультета зоологии в Университете Осло ни для кого не стал сюрпризом. Сюрпризом стало другое. Через два гада после начала обучения Тур заявил матери, что нашел девушку, с которой хочет уплыть на необитаемый остров. Причем не в метафорическом, а в самом что ни на есть прямом смысле.
Возвращенный и потерянный рай
Студентка экономического факультета Лив Кушерон-Торп была красавицей: золотистые волосы, вздернутый носик, пронзительный взгляд. Поклонники бегали за ней толпами, а ей понравился Тур. На той самой вечеринке, весной 1933 года, он казался самым застенчивым парнем — совсем не танцевал и ни с кем не флиртовал. Да, симпатичный: высокий, хорошо сложенный, с прямым носом и волнистыми волосами. Лив его сразу заприметила. А когда их представили, намекнула, что не прочь потанцевать. На лице нового знакомого отразился священный ужас: Тур ненавидел танцы. Но он быстро сориентировался и пригласил прогуляться. А еще через час предложил Лив уплыть с ним на необитаемый остров. Только что они рассуждали о разрушительном влиянии, которое цивилизация оказывает на человека, — и вот Тур уже зовет ее доказать своим примером, что люди могут обойтись и без цивилизации.
Собственно, идея занимала Тура не первый день. Он быстро разочаровался в учебе: теоретические знания казались поверхностными и ненужными. Корпя над учебниками, он все чаще вспоминал Ула, который не изучал дикую жизнь, а проживал ее. Чем сидеть в пыльных читальных залах, может, лучше будет открыть миру дальние уголки планеты и уже потом защитить диссертацию? Идея приобрела четкие очертания. Тур больше не хотел быть домашним ребенком, он жаждал приключений, жизни. Осталось найти женщину.
К девятнадцати годам Тур успел расстаться с застенчивостью в отношении приятелей, но вот с женщинами не слишком складывалось. Иными словами, не каждая девушка с энтузиазмом встречала предложение уехать на край света. А вот Лив, кажется, идея понравилась. Или ей понравился Тур? Хейердал-стар-ший был вне себя от затеи сына. А когда смирился, не переставал задавать отпрыску вопрос: «Женщину-то с собой зачем брать? Там целые деревни аборигенок!»
Пивовар совсем не понял сына. А вот мать согласилась на затею легко. Ей нравилась мысль, что Тур пойдет по пути практической науки. И ей нравилась Лив. В Рождество 1936 года Тур и Лив поженились. А уже на следующий день, волоча чемоданы по снегу, они отправились в свое свадебное путешествие на край света.
Остров Фату-Хива, самый южный из Маркизских островов, входящих в состав Французской Полинезии, был выбран по нескольким причинам: на нем была питьевая вода и на него не ступала нога белого человека. Ну, почти не ступала, уточнил пропахший виски капитан суденышка, курсировавшего между островами. Поначалу все шло неплохо. Молодожены обосновались в горах райского острова, подальше от местных жителей.
Идиллия длилась около года: Лив и Тур бегали голышом вокруг своей хижины, ели бананы, купались в горных водопадах, фотографировались — в общем, вели себя как все нормальные люди на отдыхе. Туру удалось запечатлеть множество любопытных представителей местной флоры и фауны. Но неожиданно в центре его внимания оказались не животные, насекомые и растения, а человек.
Местные жители показали Туру удивительные наскальные рисунки, напоминавшие те, что были в учебниках по истории Южной Америки. А один из вождей рассказал норвежцу легенду о своих предках, приплывших на острова с востока. Предков по морю вел их создатель, бог Тики.
Идиллия закончилась в тот день, когда к хижине молодоженов приехал посланник. Энергично жестикулируя, он сообщил Туру и Лив, что в деревне чума. Хейердалы впервые пожалели, что не взяли с собой лекарств. На поверку чума оказалась гриппом. Организмы норвежцев, знакомые с инфекцией, умело ей противостояли. Но вскоре у Лив и Тура на ногах появились гниющие раны, образовавшиеся от укусов местных комаров. Кроме того, у Лив начался жар, а раны с каждым днем становились глубже. Так что, когда послышался звук приближавшегося к острову корабля, Хейердалы с облегчением кинулись в объятия капитана. Экскурсия в рай закончилась плачевно. Они вернулись домой.
Сухопутная скука
Радость Хейердалов от прощания с Фату-Хивой была настолько велика, что через девять месяцев, в сентябре 1938 года, у них родился первенец — Тур-младший. В этом же году вышла первая книга Тура «В поисках рая», встреченная умеренной критикой и вялым читательским интересом. На аванс удалось купить небольшой дом за городом, без отопления и электричества.
Для амбициозного Тура такой средний результат был сродни провалу. Он стал хандрить, огрызаться на Лив. Отсутствие дела самым дурным образом сказалось на его характере. Так продолжалось до момента, когда в дверь домика постучал седой старик. Он сообщил, что хоть и норвежец, но живет в Канаде. Он услышал о книге Хейердала, прочитал ее и был поражен сходством наскальных рисунков с Фату-Хивы и тех, что видел собственными глазами в Канаде. Тур вспомнил слова старца с острова про то, что его предки приплыли с востока. То есть от берегов Америки. Он посовещался с женой. Лив немедля начала собираться в поездку. Она была счастлива, что у мужа снова появилась цель и он не слоняется больше по дому, раздражаясь по мелочам. Лив писала матери: «Последний год был таким трудным! Теперь мы вырвались из этого, впереди у нас новые приключения, и они заставят нас забыть старые неприятности».
Но с новыми приключениями пришли новые неприятности. Да, рисунки в окрестностях канадского города Белла-Кула действительно имели поразительное сходство с рисунками с Фату-Хивы. На этом радости пребывания в Канаде закончились. Хейердалам не на что было жить: остатки денег они потратили на новое путешествие. Лив ждала второго ребенка, но единственное жилье, которое они могли себе позволить, — грязная комнатка в дешевой гостинице. А тут еще стало известно, что Норвегия сдалась Германии. Канадцы и американцы не скрывали своего презрения по отношению к норвежской паре. Единственная работа, которую удалось заполучить Хейердалу, была должность рабочего в наиболее опасном на заводе цехе по вышивке свинца и производству мышьяка. Вернуться в оккупированную Норвегию не было никакой возможности. Проработав на заводе несколько месяцев, Тур вновь собрал вещи. Он оставил Лив, Тура-младшего и новорожденного Бамсё у знакомой семьи норвежцев-эмигрантов в Канаде и отправился в Нью-Йорк, туда, где находился штаб Норвежских вооруженных сил. Любой норвежец, недовольный Гитлером, мог присоединиться к организации и воевать вместе с союзниками. Тур хотел сразу отправиться на фронт, однако несколько лет пришлось сначала учиться на радиста, а затем застилать постели английских офицеров.
Лишь к концу войны Хейердал был направлен в самую северную норвежскую губернию Финнмарк, причем тогда, когда она уже была освобождена союзниками от нацистских войск. Тур был глубоко потрясен видом сожженных домов и голодавшего населения. Он пишет Лив: «Мне не следовало бы писать то, что я пишу, но я чувствую потребность сказать правду об этой войне, я устал от пропаганды. Вместо того чтобы привезти обещанные запасы, мы пришли к ним беспомощными и с пустыми руками. Кончилось тем, что нам пришлось ходить среди разграбленного населения и реквизировать необходимые нам вещи «именем закона». Единственные, кто порадовал Тура, были русские: «Солидные ребята в овчинных тулупах, которые похожи скорее на мирных охотников, нежели на внушающих страх вояк».
Хейердал, человек от природы миролюбивый, побывав на настоящей войне, и вовсе стал убежденным пацифистом. Тем страшнее был удар, когда он, соединившись наконец с Лив и детьми, обнаружил, что жена не только не разделяет его взглядов, но и восхищается войной и военными. Кроме того, Лив за те годы, что супруги не виделись, пристрастилась к курению. Тур же был категорическим противником табака. Семейная лодка Хейердалов дала течь.
Шесть наглецов в плоту (экспедиция Кон-Тики)
В 1946 году мир все еще приходил в себя после разрушительной войны, и едва ли кого-то интересовало, что Полинезия была заселена выходцами не из Азии, а из Америки. Тур, которого конец войны застал в форме сержанта, мечтал завершить дело всей жизни. Но, поскитавшись по научным обществам и издательствам Нью-Йорка, понял, что остался наедине со своей работой. Последний гвоздь в гроб научных изысканий норвежца вбил известный антрополог Герберт Спинден. Он даже не удосужился прочитать труд Тура, априори сочтя его несостоятельным: «У южноамериканцев не было кораблей. Да, я знаю, у них были плоты. Но попробуйте сами переплыть на плоту из бальзового дерева Тихий океан! Это решительно невозможно!»
Профессор был непоколебим. Но ему стало жалко этого осунувшегося идеалиста с горящими глазами. В качестве утешения он предложил Хейердалу несколько недель пожить в его шикарной квартире — сам он как раз собирался на раскопки в Мексику. В запале Тур хотел было отвергнуть предложение, но вовремя прикусил язык. Он оставил Лив с сыновьями в Норвегии практически без средств к существованию, да и сам был на мели.
26 декабря 1946 года Тур сделал запись: «Мое общее состояние составляет 35 долларов и 35 центов... Я съел сегодня на ланч бутерброд с сыром, а сейчас ложусь спать без ужина. Ровно десять лет назад в этот же день рядом со мной была Лив, верная и твердая как скала. За годы борьбы она потеряла веру в меня. Сегодня я иду один. Передо мной только один путь — путь вперед, пути назад нет. Я верю в то, что все получится, я хочу, чтобы все получилось». Хейердал решил прислушаться к словам мистера Спиндена. Он переплывет Тихий океан на плоту!
Несколько месяцев заняли лихорадочные поиски финансирования и команды. Со вторым получилось проще — пятеро энтузиастов подтянулись быстро. Бенгг Даниельссон (единственный швед в команде, остальные были норвежцами) исполнял обязанности кока. Кнут Хаугланд и Турстейн Робю были радистами — Тур очень серьезно относился к радиосвязи на плоту, зная, что чем больше сообщений, тем сильнее резонанс. Инженер Герман Ватцингер вел гидрологические и метеорологические наблюдения. Эрик Хессельберг был штурманом. Он же нарисовал на парусе «Кон-Тики» изображение бога Тики, позже растиражированное по всему миру.
С финансами оказалось сложнее. Деньги пришли из неожиданного источника: строительство плота профинансировало правительство Перу. Мысль о том, что это их предки заселили Полинезию, оказалась для перуанцев весьма притягательной.
Стоило плоту покинуть порт Кальяо, как начались трудности. Плот, подхваченный течением Гумбольдта, оказался неуправляемым и никак не мог отплыть от береговой линии. Гигантские волны распоряжались им по собственной прихоти, не обращая внимания на попытки команды управлять рулевым веслом. После трех суток борьбы, вконец измученные, все улеглись по спальным мешкам. Оказалось, это было правильное решение: плот сам вышел в океан и на пятые сутки начал отдаляться от берега.
Начались океанические будни. Путешественники спали на соломенных матрасах прямо на палубе. Правда, в непогоду приходилось тесниться в хижине. Хейердал взял в плавание 1040 литров питьевой воды, причем половина содержалась в современных бочках, а половина — в бамбуковых: Тур хотел проверить эффективность древних способов хранения воды. Также в плавание команда прихватила несколько мешков кокосов, бутылочных тыкв и картошки. В качестве красивого благотворительного жеста армия США снабдила «Кон-Тики» пайком, включавшим консервы и растворимые супы. И, конечно, Тур с компанией ловили рыбу. Особой популярностью у команды пользовались тунец и летающая рыба.
Из развлечений на плоту были гитара, попугай Лоретта, норвежская водка на травах и 70 книг, которые взял с собой швед. Самым экзотическим видом досуга стала охота на акул. Правила игры были таковы: наловить как можно больше акул, затащить их на борт, а потом не дать им вцепиться себе в нош. Из дневника Тура: «На борту становилось небезопасно, так как каждые 45 минут одна из акул оживала и начинала хватать все вокруг». Даже зона тропических дождей, в которую на несколько недель попал «Кон-Тики», не испортила настроения команде. Тур оставался несомненным лидером, его приказания выполнялись беспрекословно. Члены команды тактично старались не замечать, что, купаясь, их не умеющий плавать капитан крепко держится за край плота.
7 августа 1947 года, через три месяца и десять дней после начала плавания, «Кон-Тики» сел на риф у берегов Полинезии. 27 августа Хейердал вышел на связь с радиолюбителем из Лос-Анджелеса и попросил его передать доктору Герберту Спиндену из Нью-Йорка телеграмму следующего содержания: «Проверил возможность совершения доисторического плавания Перу-Океания. Считаю бальзовый плот самым надежным из всех первобытных транспортных средств». Хейердал победил.
С плота на бал
«Кон-Тики» не только не отнял у Тура жизнь, но и подарил ему новую — лучше. Написанная им о плавании книга была переведена на 70 языков, а документальный фильм в 1952 году получил «Оскар». Хейердал стал самым популярным путешественником в мире. Он получил 11 докторских степеней в разных университетах США и Европы, и это при том, что так и не закончил университет в Осло. Единственное, что могло омрачить триумф Хейердала, так это расставание с Лив.
Война и длительные отлучки Тура отдалили супругов друг от друга. Процесс отдаления довершила бойкая и сексуальная Ивонн Дедекам-Симонсен. Она стала второй женой Хейердала и матерью трех его дочерей. В отличие от Лив, Ивонн не собиралась оставлять мужа одного даже в самых экстремальных условиях: она сопровождала его во всех экспедициях. Ивонн также стала первоклассной хозяйкой для двух новых домов Тура: на свои гигантские гонорары за переиздание книг он приобрел дом с садом в центре Осло и живописную виллу в итальянском Колла-Микери.
Главным совместным путешествием пары стала экспедиция на остров Пасхи. Там в середине
Довольно быстро стало ясно, что у Тура и его молодой жены разные взгляды на романтику. Например, Хейердал категорически не любил целоваться, и, хотя этот прискорбный факт не помешал супругам обзавестись тремя дочерьми, Ивонн страдала от отсутствия романтики.
К воспитанию детей Тур предъявлял очень жесткие требования. Ему не нравились бантики в волосах девочек, пестрые наряды. Он настаивал, чтобы их жизнь была строго регламентирована, как когда-то мать регламентировала его жизнь. Хейердал всегда был склонен к авторитарности, и мировая слава только усилила ее.
На долгие годы Хейердал и «Кон-Тики» превратились в главный норвежский аттракцион. Заглянувший в музей плавания на двадцать минут Хрущев остался гам на час, а на следующий после визита день отправил Хейердалу посылку с гуманитарной помощью в виде трех банок черной икры, бутылки коньяка и золотых часов с гравировкой.
Так началась любовь между СССР и Туром Хейердалом. Норвежец стал постоянным гостем этнологических конференций в Советском Союзе, его книга стояла на полке каждого второго советского школьника. Неудивительно, что когда Хейердал в следующий раз отправился в плавание, то он захотел взять на борт русского спутника.
От «Ра» до «Тигриса»
Юрий Сенкевич вывалился из самолета последним. В одной руке у него дымилась сигарета, в другой — бутылка, в которой плескалась водка. Недавно его жизнь изменилась, и только сейчас, стоя на трапе самолета «Аэрофлота» и чувствуя сквозь пьяный дурман удушающий каирский зной, он осознал насколько все круто... (Кстати, Сенкевичу дружба и плавание с Хейердалом позволили на 30 лет занять кресло ведущего очень популярной в СССР программы «Клуб кинопутешествий».)
В плавание на лодке из папируса Хейердал планировал собрать международную команду. К тому моменту он порядком увлекся собственной ролью миротворца между культурами и народами, так что ему просто необходимо было в разгар холодной войны затащить на борт американца и русского. С американцем было просто: люди свободные. А вот русский...
Отправив запрос в посольство, Хейердал написал, что ему нужен врач, сносно говорящий по-английски, но, главное, с чувством юмора. Весь полет Сенкевич переживал, подойдет ли его чувство юмора Хейердалу, и порядком набрался. Впрочем, Туру Сенкевич, даже шатавшийся, понравился. Все лучше, чем чопорный советский шпион.
Лодку из папируса под названием «Ра» строили по рисункам из египетских гробниц, прямо у изножья пирамид. Едва ли можно было сравнить это строительство с плотом «Кон-Тики». К концу
25 мая 1969 года семь человек под командованием своего
Ивонн кинулась на поиски корабля. Когда спустя несколько дней корабль подплыл к указанным «Ра» координатам, команда уже дрейфовала на резиновом плоту. «Ра» номер один потерпела сокрушительное поражение из-за инженерных промашек. Естественно, норвежец не собирался мириться с поражением. Не прошло и года, как Хейердал вышел в море на более совершенном родственнике «Ра». Вторая попытка увенчалась триумфом.
И вновь, как много лет назад, успешное плавание стало предвестником развода. Ивонн больше не могла мириться с изменами Тура. Хейердал, воспитанный в духе пуританской морали, считал, что она распространяется лишь на окружающих. Он не потерпел бы измену жены, но позволял себе ходить в кратковременные экспедиции налево. Так, на свадьбу старшего сына Тур заявился не только с женой, но и с любовницей-итадьянкой и ее мужем. Измученная Ивонн сдалась после двадцати лет брака.
Следующим подвигом Хейердала стало путешествие на лодке «Тигрис». На этот раз
Хейердал решился на красивый жест. 3 апреля 1978 года, сгрузив с лодки все оборудование и личные вещи, Тур поджег «Тигрис» в порту Джибути в знак протеста против войн в регионе. В открытом письме Генеральному секретарю ООН норвежец выразил свое возмущение тем, что «кругом соседи и братья уничтожают друг друга, пользуясь средствами, предоставленными теми, кто возглавляет движение человечества по пути в третье тысячелетие».
Больше Хейердал не выходил в море на древних лодках. Он продолжал участвовать в экспедициях, но уже наземных, и наслаждался славой живой легенды. В
Если бы мы выступали на банкете в честь легендарного норвежца, мы бы сказали: «Это был отчаянный, бесстрашный человек, любитель рискованных приключений и лодок из странных материалов! Передайте, пожалуйста, черный хлеб». В общем, со столетием, герр Хейердал!
© Максим Рафштайн
Наш канал в Telegram @delsov. Присоединяйтесь!Источники: